Исповедь выдвинуто-задвинутого
Токарь я, прямо скажу, не: плохой. Двадцать лет у станка торчу, вола не верчу и водки не пью. Трезвость у меня, правда, не так чтоб уж очень идейная, а просто смолоду не мастак я: водка у меня в глотке комом свертывается — давлюсь я,—глаза на лоб, слезы катются и весь алкоголь ноздрей идет.
Так вот, значит, токарь я высокого разряда, но чтобы в мастера метить — и во сне не мерещилось, потому мастеру не только дело знать нужно, но и человеком распорядиться уметь надо, а у меня нет такой привычки: Петька, сынишка мой, и тот, волчья душа, помыкает мною: «Беспартийный ты, говорит, кисель — и отлупить-то меня толком не умеешь».
По всему поэтому очень я был удивленный, как дошел до меня слушок, будто хотят меня в мастера выдвинуть. Ну, думаю, в «лапоть люди звонят» — от нечего делать. Однако ж, оглянуться я не; успел, как подвернулась какая-то кампания, — мода, значит, вышла,—и выдвинули меня за милую душу. Речи говорили, на президиум посадили: «Ты, говорят, вроде, как герой труда», поздравляли и рабочие, и администрация. Целовался я с кем-то под конец, даже сам умилился: «Вот, думаю, оказия, и не знал ты вовсе, Кузьмич, какой ты хороший».
Дома я именинником ходил: жена чуть не в пояс кланяется, пыль крутом меня сдувает, соседи от зависти лопаются, и только Петька, сынишка мой старший, крапива неполотая, ходит и поддразнивает: «С тебя, говорит, мастер, что с навозу пуля». Петьку я на этот раз отодрал вчистую — даже сам он доволен остался, только слова его вещими оказались. И не потому, скажу вправду, что сам я не к месту пришелся, а ну, да лучше расскажу по порядку.
Первые дни мастеровал я неплохо. И техник со мной нянчился, и рабочие со мной как с именинником носились. Но недели через две вся эта краска, как от скипидара, слиняла — следа не осталось. Бывало, сунусь я к технику:
— Пособи, говорю, друг, Петр Степанович, заковыка у меня: рабочие спрашивают, а я дурак-дураком…
А он носом в сторону поведет и говорит:
— Ты, Иван Кузьмич, видно, не на своего конька попал, что ж, я нанялся тебя обучать?.. На то ты и мастер, чтоб самому знать.
А тут и рабочие наседают:
— Свинья ты, говорят, Иван Кузьмич, натуральная, мы тебя выдвинули, а от тебя послабления никакого.
А какой-нибудь горлопан, на тех, что едят руками, а работают брюхом, тот и вовсе кричит:
— В мастера попал, зазнался, что вошь в коросте. Известно, ты овцу деревенскую в почет посади, она хуже городской козы будет…
Дальше хуже. Рабочие не здороваются, администрация нос дерет. Озлился и я. С людьми разговаривать разучился, только огрызаюсь, жену вовсе со свету сживаю. Только Петька уважать меня стал — на глаза попасться боится…
Ну, вижу я, если дальше так пойдет, беспременно с винта соскочу, — взвыл.
Провалитесь вы с вашим выдвижением, хочу к станку обратно.
С неделю меня проканителили и вернули…
Вот, так, значит, товарищи, меня ловко выдвинули, еле я обратно вдвинулся, а уж больше — закаюсь и Петьке закажу…
Выдвинуто-Задвинутый.
Газета «Труд».
6 апреля 1928 года.
Длинная иллюстрация к Принципу Питера: в любой иерархической системе каждый служащий стремится достичь своего уровня некомпетентности.
А мне пост понравился.
Хотя похвала не нам (это материал из газеты «Труд»), все равно рады — заглядывайте почаще. Будут предложения по существу, тоже не стесняйтесь — обсудим.