ILLC

К счастью или к сожалению, но мы всегда живем в том народе, каким он стал в силу объективной исторической реальности всех предшествующих лет, невозможно, подобно цирковым зверям осуществить принудительную быструю ротацию крупных этносов (да и некрупных тоже непозволительно). Невозможно расколдовать единомоментно тех, кто уже пребывает в состоянии змененного сознания. Поэтому мы всегда живем в тех предложенных обстоятельствах, о которых когда-то гениально написала Анна Ахматова в знаменитом «Реквиеме»: «Нет, и не под чуждым небосводом, и не под защитой чуждых крыл, — я была тогда с моим народом, там, где мой народ, к несчастью, был.» Поэтесса писала эти строки в середине жестокого перелома в жизни Российского народа – формирования советского человека («гомо советикуса», как горько шутили интеллектуалы). А мы сейчас живем в постсоветском обществе, представители которого присутствуют во всех общественных группах, включая Православную Церковь.

И если рассмотреть внимательно основные характерные признаки постсоветикуса, среди них резко бросается в глаза 70-летняя тоска по сытой нормальной жизни. В коммунистической империи 70 лет строили общество равных возможностей, сытых и одетых радостных людей, сплоченных единой идеологией, отвергающей как основополагающий мотив – материальное стяжательство. И у коммунистов, как ни прискорбно это констатировать, ничего из этого не получилось, а, вернее, получилось ровно наоборот. И получилось так, прежде всего, потому, что формировалось коммунистическое сознание методами искусственного дефицита, избирательного обеспечения, запрета к самостоятельному предпринимательству. В сухом остатке к концу ХХ века получили народ, истосковавшийся по нормальной достаточной материально жизни, отравленный собственной слюной, пускаемой на сытость загнивающего Запада, и, как признак мутировавшего генотипа – тотальную беспринципность в выборе методов зарабатывания средств к существованию и гипертрофированную жажду обогащения.

Естественно, что ротация кадров среди священников в период с конца 1980-х годов, когда была разрешена свобода совести в СССР, осуществлялась за счет возведения в сан священников из все тех же советикусов, со всеми вытекающими из этого обстоятельствами. А обстоятельства были следующими: КПСС, уже осознавая близкое свое поражение, опустило материальное обеспечение народа до предела – даже у крупных городах была введена система обеспечения основными товарами по талонам. Это было сделано в агонии, искусственно и бесчеловечно, с целью напоследок попытаться выиграть хотя бы год-другой у колеса истории, у Божьего промысла. Но дело было сделано и в Церковь стали приходить эти изголодавшиеся материально по достатку советикусы в надежде на то, что здесь и работа легче, и пожертвований хватит на сытую жизнь. Это был период, когда священники в погоне за достатком торговали алкоголем беспошлинно, освящали казино и публичные дома, отпевали насильников, убийц и казнокрадов, у которых подчас руки были по локоть в крови их невинных жертв.

Это были священники, для многих из которых было важнее захватить побольше собственности в нарастающем процессе реституции (возврата Церкви имущества, отнятого коммунистами в пользу светских институтов государства). И далеко не все использовались этой собственностью по ее прямому назначению — восстановлению духовного авторитета РПЦ, налаживанию нормального церковного процесса по формированию христианского православного сознания у прихожан. О таких еще в средние века так сказал Св. Дмитрий Ростовский, критикуя материалистическую стяжательскую направленность мышления некоторых служителей церкви: «Что тя приведе в чин священнический, то ли, дабы спасти себя и иных? Никако же. Но чтобы прокормити жену и дети и домашние… Рассмотри себе всяк, о священный человече: что ты мыслил еси, проходя в чин духовный? Спасения ли ради шел еси, или ради прокормки, чем бы питать тело? Поискал еси Иисуса не для Иисуса, а для хлеба куса».

И дело даже не в том, что священники начали разъезжать на дорогих иномарках или скупать элитную недвижимость — устав церкви не регламентирует стоимость средства передвижения мирского священника или максимальное количество допустимых метров его жилплощади. Хочешь ездить на Тойоте, Фольксвагене или «запорожце», так езди, коли средства позволяют. Вопрос в другом — не служи душой этой Тойоте или Фольксвагену, не забывай о том, что Господь попустил тебе шикарную квартиру к испытанию или для того, чтобы нужды твоего семейства не отвлекали тебя от служения Богу, от качественного исполнения священнического долга.

Подводя черту под выше сказанным, считаю нужным оговориться, что я это пишу не с осуждением Церкви или конкретных священников. У меня нет такого права, да я и сам не осуждаю в душе или сознании. И не нужно относиться к такому положению дел в РПЦ так, будто это навсегда так сложилось. Церковь состоит из обычных представителей гражданского общества и потому больна ровно теми же болезнями на определенных этапах исторического пути, что и все общество в целом. Если будет позитивное развития сознания общества в целом, на что мы Божией милостью уповаем, значит и Церковь наша Православная оздоровится. Слава Богу за все!