О положении ссыльных революционеров в период реакции
В 1908 году на всю Россия прогремела страшная трагическая история о дерзких и жестоких нападениях банды преступников, орудовавших в Сибири. Грабежи, убийства людей, поджоги — кое-кто был склонен считать, что это дело рук ссыльных революционеров. Однако когда некоторые члены банды были арестованы, среди них не оказалось политических ссыльных. И все же, после событий 1905-07 годов на каторгу было отправлено немало революционных боевиков и экспроприаторов. В то же время, 1909 год был годом реакции властей на неудачно осуществленную революцию в России.
И не успела заглохнуть туруханская история, некоторые из ее виновников не только живы, но и находятся еще в тюрьме, а газеты сообщили о новой «истории», только в меньшем масштабе. Имеется в виду арест шайки, совершившей тогда ряд грабежей и убийств в тобольском уезде. По словам газеты «Сибирский Листок», давно уже шел слух о кровавых событиях в уезде и в то же время перечислялись жертвы, с намеком на политических ссыльных, как на виновников кровавых событий. Но было также известно, что политические села Реполовского не только не принимали участия в преступлениях, но один убит, а другой ранен, при попытке отразить нападение. Ссыльные бились заодно с местными крестьянами, охраняя последних. Можно ли было, тем не менее, отрицать участие ссылки в этих кровавых событиях? По аналогии с прошлым — получалось, что нет.
С одной стороны, ссылка в то время изобиловала людьми сомнительной нравственности и интеллигентности, которые попали или случайно, или потому, что при спешности применения карательных мер, администрация не могла разбираться и отделять «овец от козлищ». Но далеко не всегда это были именно преступники уголовные, после подавления революции в ссылку было отправлено немало представителей пролетариата и прочего мастерового народа из крупных городов. И это, как свидетельствует местная пресса тех лет в Сибири, наоборот, привело к тому, что там появились в большом количестве профессионалы строители, ремонтники, прочие ремесленники, которые до революционных выступлений вполне неплохо зарабатывали в городах, где они жили до высылки. И в то же время, за годы «народных «волнений» трудно было подчас от соблазна услать в Сибирь уголовного преступника, не пойманного с поличным и не уличенного, но досаждавшего всем. С другой стороны, ссыльные в Сибири быстро переполнили все места.
Каково же обозначалось статистике «перенаселение» мест ссылки, если посчитать, располагая такими отрывочными данными: в Туруханский край за десятилетие — с 1898 по 1908 года было выслано 12.000 человек. В Надымском крае в 1908 году, по данными томских газет, числилось до 1500 чел. В Шеламовском отдельном обществе в 1907 же году значилось свыше 500 человек. Север Тобольской губернии был переполнен. Все эти места оказались местами голода и плача. Ни о заработках, ни о работе нельзя мечтать. Чтобы не умереть с голоду, в нарымском крае приходилось не только даром работать у сибиряков, но, за невозможностью и этого, самим в сорокаградусные морозы, в пиджаках и в старых ватных пальто, с голыми руками, ловить крючками в прорубях рыбу. Не удивительно, что на такую жизнь немногие оказались способными. Другие же или кончали, как кончила с собой пять ссыльных в Обдорске (массовое самоубийство), или бежали.
Без посо6ия, или при недостаточном, пособии, жизнь становилась не в жизнь. Появлялись тревожные признаки. Некоторые из числа ссыльных в кавычках, или люди, потерявшие весь моральный багаж в борьбе с голодом, оказались в рядах грабителей и убийц. Одно за другим следовали ужасные, отталкивающие события. Грабежи и попытки грабежей в Якутской области, в нарымском крае, в каинском и челябинском уездах, туруханская «история» и повторение ее — Тобольские разбои. Часть «ссыльного мира», неустойчивая, обозленная, или уголовные, попавшие в несвойственную им среду, решались на грабежи местного населения, обычно относившегося с участием к невольным пришельцам.
Остро встал вопрос — что же дальше? Как ни разбирались сибиряки в элементах ссылки, но, тем не менее, можно было ждать страшной реакции от таких захолустий, как село Усть-Удинское, где ссыльных вообще считали религиозной сектой. Надежды возлагались на члена Государственной Думы Скалозубова, собиравшегося обратить внимание министерства Внутренних Дел на тяжелое материальное положение ссыльных и обещание товарища министра внутренних дел возбудить этот вопрос на одном из совещаний, по вопросу о ссылке, у предстателя совета министров. Но радикальной мерой все же считали амнистию, за которую высказывалась газета «Сибирская Жизнь» в последнем номере, в статье «Министерство внутренних дел о ссылке». Амнистия была осуществлена, но значительно позже — с началом Первой Мировой. Не в этом ли причина того, с каким остервенением большевики снова взялись за расшатывание Российской империи и подготовку следующей революции.
[…] — тюремную праздность, можно было породить другое — увеличение и обострение безработицы, а вместе с этим и увеличение преступности. Осознавая […]
Бедные, бедные революционеры. Стоит у окошка, дышит на него, чтоб глянуть: не скачет ли почтальон с амнистией? А фиг там, инею с палец наледенило. Надо было металлопласт ставить.