ILLC

Природа с вакхическим весельем праздновала свое весеннее пробуждение, при торжественном сиянии майского солнца, наполнявшего леса и поля светом, теплом и ароматами. Всюду все пело, зеленело, цвело…

Глухая тайга на берегу большой реки. Лесные великаны — ели, сосны, пихты, лиственницы, кедры — полные важного внимания к тому, что происходило среди их ветвей, у их корней и над их головами, при порывах шаловливого весеннего ветра тихо гудели своими вершинами, слагая саги о прошлом в настоящем. Величавые и мрачные, словно суровые стражи неведомых тайн веков, утесы, каменными громадами высившиеся у тихо плескавшихся вод широкой реки, бестрепетно внимали хоралу природы, воспевавшей радость своего бытия. Природа бескрайней сибирской тайги — это настоящий естественный заповедный зоомагазин, в котором есть и сами звери и натуральный корм для них.

На груди утеса-«быка», выступившего вперед из рядов своих товарищей, чтобы посмотреть, скоро ли перестанут нарушать их сон тысячелетий люди, живущие по берегам реки, всплески волн реки, неведомо откуда текущей и неведомо куда исчезающей, немолчный гомон птичьих стаищ, хлопотливо несущихся с юга на север в туманной синеве паров весеннего дыхания земли, — появилась черная точка. Это был человек, один из тех, которые живут внизу и которые являются в царство лесов, чтобы только внести в него смерть и разрушение. И на этот раз человек явился в пустыню, с теми же смертоносными дарами своей культуры, но на этот раз он нес их только для себя.

На край отвесной стены, кончавшейся внизу где-то в речной глубине, его загнали черные, хищные птицы — мысли, несносно терзавшие его душу. Величие окружающей природы, радость ее весеннего пробуждения, блеск и тепло солнца — все это не находило себе отражения во взоре пришельца, полном холода отчаяния. Его глаза безучастно скользили по широкому горизонту великолепного ландшафта, открывавшаяся ему с утеса, по глади реки, протянувшейся серебряной лентой среда изумрудной зелени лугов, по бездонным глубинам синего неба, кое-где покрытого белыми облачками… Все это было уже далеко от него и чуждо ему. Все светлые искры жизни исчезли в черном мраке, охватывавшем душу пришельца.

Прошло всего только несколько месяцев, как молодой и бодрый, впервые вступил ногой на сугробы снега, которыми была покрыта страна, где ему предстояло пробыть долгие годы. Об этих годах он давно уже грезил, как о времени искуса, мученичества и подвига… Но искус свелся к безотлучному пребыванию в глухой, таежной деревушке, среди людей — одних, с ненавистью смотревших друг на друга, ибо ничто так не разъединят людей, как вечная душевная обнаженность, — других, хлопотливо строивших на таежной прогалине свою собственную жизнь, полученную в наследство от предков, и с недоумением взиравших на пришельцев.