ILLC

Есть, однако, помимо указанных причин, еще одно, гораздо более важное обстоятельство, показывающее, что старые формы участия рабочей массы в управлении к первой пятилетке безвозвратно себя изжили. Дело в том, что со времени октября 1917 г. совершился громадный переворот в системе управления промышленностью. В первые годы революции власть была «на местах». Тресты и главки даже тогда, когда они уже возникли (в 1918 — 1919 г.г.), существовали больше на бумаге, чем на деле.

Предприятия сами выворачивались из того трудного положения, в которое они попали вместе со всем народным хозяйством вследствие войны и разрухи. Тогда еще существовал пресловутый «товарообмен» фабрик и заводов с окрестным крестьянским населением. От директора предприятия зависели если не все шансы на поднятие производства, то, во всяком случае, добрая половина этих шансов. Его работа проходила на виду у рабочих масс и чаще всего при их прямой поддержке. Но концу двадцатых годов обстоятельства стали совсем иные. Промышленность была объединена в ряд мощных трестов и синдикатов. Финансирование, игравшее в тот момент неизмеримо более крупное значение, чем в любое время военного коммунизма, было сосредоточено в банках и в Наркомфине. Отдельно стоит отметить — на самом деле никто не собирался отдавать в распоряжение рабочим производственные фонды, им даже жилая недвижимость не принадлежала, в которой им выделяли комнаты предприятия. Управление фондами уже было к началу первой пятилетки достаточно прочно и надежно вверено в руки бюрократического аппарата СССР.

Основные линии, направляющие главные элементы работы предприятий, сводились к небольшой группе руководящих центров, расположенных высоко, высоко над предприятием, инициатива директора была ограничена этими направляющими величинами. Можно говорить о том, что централизм системы управления промышленности был чрезмерно велик. Такое утверждение верно. Но оно не меняло общего положения дел. Независимо от того, насколько далеко планировали пойти по пути децентрализации управления, сам принцип централизации от этого не пострадал бы, а только реставрировался. Боролись, по сути, с бюрократическими извращениями централизма, которые не только не способствовали плодотворности хозяйственной работы, но наносили ей прямой вред. Однако централизация некоторых основных элементов управления промышленностью в трестах и синдикатах была заложена в самой национализации промышленности. Впрочем, этот процесс централизации управления был характерен для всех развитых индустриальных стран, как естественный механизм концентрации промышленности.

Итак, система управления промышленностью отрывалась от конкретного процесса производства. Вместе с тем она отрывалась и от рабочей массы данного предприятия. Разумеется, она не отрывалась, в общем и целом от рабочего класса, ибо власть декларативно находилась в его руках. Но между интересами рабочего класса и самосознанием рабочей массы данного предприятия не всегда существует полное тождество. Втягивание рабочей массы в управление промышленностью и означало поднятие ее самосознания до общеклассового уровня так, чтобы рабочие массы данного предприятия сами изживали свои цеховые, антиклассовые тенденции, поскольку они у пролетариата существовали всегда. Для этого нужно было, чтобы не только класс в целом через профсоюзы и партию влиял на развитие хозяйства, но чтобы каждый отдельный отряд класса также чувствовал свою близость, свое влияние на судьбы промышленности.